| luzina | Дата: Вторник, 22.10.2013, 22:35 | Сообщение # 1 |
|
Генерал-лейтенант
Группа: Администраторы
Сообщений: 622
Статус: Offline
| ИТЕЛЬСОН Л.Б. ЛЕКЦИИ ПО ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ
СТРУКТУРА ОСНОВНЫХ ТИПОВ ПРИСПОСОБИТЕЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ). ЛЕКЦИЯ 4.
2. СТРУКТУРА НАВЫКОВ
Но имеют место и некоторые дополнительные законы. Один из них Скиннер назвал законом промежуточных подкреплений. Он заключается в том, что для сохранения оперантного рефлекса его, оказывается, со-всем не нужно непрерывно подкреплять. Например, голубь может сделать сотню «пустых» клевков. Но, если на каждом сто первом мы ему подложим зернышко, то сила рефлекса сохранится. Вот это отношение между подкрепляемыми и неподкрепляемыми действиями, при котором оперантный рефлекс не обнаруживает угасания, Скиннер назвал отношением подкрепления, или пропорцией подкрепления. А для голубя даже пропорция 1/100 вполне достаточная. Скиннер считает, что этот механизм промежуточного подкрепления проявляется и у человека. Например, в азартных играх или лотерее человек 100 раз покупал билет и 1 раз выиграл. Это его уже подкрепляет, чтобы еще 100 раз купил. Это же промежуточное подкрепление, по его мнению, лежит и в основе суеверий. Сто раз у человека не совпадает встреча с черной кошкой и с неприятностью, а один раз совпала. И этого уже достаточно, чтобы еще сто несовпадений на него не действовали, а он ждал сто первого. Неприятностей же у каждого человека немало. Потому шансов, что рано или поздно одна из них совпадет со встречей черной кошки, достаточно, и суеверие подкрепляется.
Второй очень интересный механизм, который был обнаружен еще Павловым, это — явление вторичного подкрепления. Заключается оно в том, что подкрепленный раздражитель, или условный раздражитель сам, в свою очередь, может становиться подкреплением для другого индифферентного раздражителя.
Пусть, например, у собаки выработан условный рефлекс на зажигание лампочки, т.е. она реагирует на нее выделением слюны уже без сопровождения пищи. Теперь делаем так: зажигаем лампочку и одновременно звенит звонок. Достаточно нескольких повторений и уже один только звонок начинает «гнать» у собаки слюну. Здесь, как видим, рефлекс на звонок подкрепляется не самим мясом, а условным раздражителем — лампочкой. Это называют вторичным подкреплением через посредство условного раздражителя. Асам рефлекс называют условным рефлексом второго порядка.
У человека роль такого вторичного подкрепления может выполнять слово, интонация, жест. Так, улыбка учителя, похвала, слово «верно», «молодец» и т.п., сказанные вовремя, активизируют ход научения школьника.
Очень интересные эксперименты на вторичное подкрепление были проведены одним американским ученым с обезьянами. Обезьянам выдали фишки для игры в бридж. Это такие круглые пластмассовые монетки разных цветов — красные, белые, желтые, синие. Бросив монетку в автомат, обезьяна могла за белую — получить апельсин один, за синюю —- два, за красную — глоток воды, за желтую — возвращение в свою клетку и т.д.
Обезьян выдрессировали на это дело, и они совершенно уверенно, когда хотели есть или пить, сейчас же направлялись к нужному автомату, брали соответствующую монету и бросали туда.
Между обезьянами начался обмен монетами. Одна дает другой «апельсинную» монету, та ей дает взамен «водную». Выявились разные характеры. Некоторые обезьяны — транжиры — швыряли сразу все полученные монеты. Половину апельсина съедят, половину разбросают и назавтра «кладут зубы на полку». Другие обезьяны — скаредные — прятали за щеку монеты, копили их там и очень экономно, по одной, только когда хотели кушать, бросали их в автомат и получали пищу.
Заметили несколько случаев, когда самец, обхаживая самку, начинал предлагать ей эти монеты, и самка становилась значительно любезнее.
После этого проделали критический эксперимент. Для того, чтобы получить монеты, обезьяна должна была работать: многократно поднимать довольно с большим трудом тугой рычаг.
Обезьяны между прочим, очень не любят работать, они всячески старались избегать этого колеса. Но когда у обезьяны кончились монеты и хотелось есть, она часами добросовестно трудилась на этом колесе. Получала за это соответствующее количество монет, а потом «покупала» себе на них в автомате бананы.
Рассмотренные механизмы условных рефлексов проливают свет на природу обучаемого поведения, т.е. на навык. Однако, условный рефлекс, все равно классический или оперативный, — это еще не то же самое, что навык.
Рефлекс — это отдельное действие в ответ на раздражитель, а навык — это целая сложная деятельность.
Например, крыса в сложном лабиринте после многократных проб находит, наконец, кратчайший путь и затем всегда бежит уже этим кратчайшим путем. Этот путь может выглядеть так: сначала направо, потом на-лево, потом снова направо, потом прямо, потом — налево и т.д. Ясно, что здесь имеют место не один рефлекс, не одна реакция. Здесь каждый перекресток служит сигналом следующего рефлекса, а в целом развертывается сложная цепь действий. Такими же сложными навыками являются, например, у человека ходьба, речь, письмо, печатание на машинке, вождение автомобиля, управление станком. Короче, почти все виды двигательных действий, которые совершает человек, представляют собой реализацию различных видов навыков.
Как же строится навык?
И здесь, также как в отношении инстинкта, сначала господствовало довольно простое представление. Навык рассматривали просто как цепь условных рефлексов, в которой один условный рефлекс цепляется за другой, завершение одного действия служит сигналом для начала другого.
Иллюстрацией может служить, например, ходьба человека. В рамках приведенной гипотезы механизм ее представляли следующим образом. Прикосновение правой ноги к земле является сигналом, который вызывает действие всего условно-рефлекторного механизма движения левой ноги, и обратно. Так, чередуясь по замкнутому кольцу, действуют несколько двигательных условных рефлексов. Одновременно действует рефлекс сохранения равновесия, связанный с работой вестибулярного аппарата.
Формирование навыка, т.е. научение, с точки зрения этой теории, выглядит, как постепенное «наращивание» условных рефлексов, сцепление их при помощи промежуточных подкреплений.
Эта идея лежит в основе, так называемого, метода последовательных приближений, разработанного Б.Ф. Скиннером. Предположим, что мы хотим выработать у голубя более или менее сложный навык. Например, чтобы он, поставленный на стол, шел к белому экрану, по пути через каждые несколько шагов подпрыгивал, подойдя, кланялся, а затем начинал клевать экран.
Голубя выпускают на стол. Он, естественно, бродит по столу в случайных направлениях. Каждый раз, когда голубь случайно делает шаг, приближающий его к экрану, он получает зернышко. Так вырабатывается оперантный рефлекс приближения к экрану. Затем зернышко начинают давать в тех случаях, когда, направляясь к экрану, голубь случайно подпрыгнет. Затем, когда он случайно опустит голову перед экраном и т.д.
Так оперантные рефлексы у голубя, наращиваясь один на другой, образуют в результате навык довольно сложного поведения.
Итак, по существу, все происходит совершенно случайно. Какие действия из хаотической активности животного закрепятся и как они между собой сцепятся, определяется исключительно воздействиями внешней среды, которая дергает животного, как марионетку, за ниточку подкреплений.
Новейшие исследования показали, однако, что дело обстоит далеко не так просто.
Чтобы определенные действия закрепились, оказалось мало только их подкрепления. Нужна еще врожденная «предрасположенность» животного к такого рода действиям, т.е. соответствие этих действий определенным общим врожденным структурам поведения данного вида животных, определяемым условием их существования.
Так, например, если у собаки брать переднюю лапу и, приговаривая, «дай лапу», подкармливать при этом, то уже после 10—12 подкреплений образуется условный рефлекс. На слова «дай лапу» собака сама поднимает и протягивает ее.
Но если мы попробуем у той же собаки выработать такой же рефлекс с задней ноги, то для этого понадобятся сотни подкреплений.
Почему? Да потому, что в природном поведении собаки движения передней лапы обычно участвуют в добыче пищи, а задней — нет.
Значит, в выработке этого условного рефлекса играют роль не только сами сочетания движения с пищевым подкреплением, но естественная предрасположенность собаки к совершению соответствующих движений при добыче пищи.
Такого рода предрасположения называют диспозициями. Так, например, навык прохождения лабиринтов легко вырабатывается у столь разных организмов как крысы и муравьи, потому что у них по условиям жизни имеется соответствующая диспозиция. Они всю свою жизнь проводят в извилистых сложных ходах, лазах, туннелях. А вот у зайца, который куда ближе к крысе, чем муравей, выработать тот же навык страшно трудно, на сложный лабиринт — вообще невозможно.
Аналогично обстоит дело, например, с усвоением речи. В отличие от всех видов животных, у человека генетически зафиксирована способность научиться говорить. Какой язык и сколько языков он усвоит,^зависит от условий жизни и от обучения. Но сама эта способность научиться говорить определяется врожденной диспозицией, которой нет у других животных. Потому, как показали многочисленные опыты, животные ни при каких условиях не могут научиться речи.
Эта роль врожденных диспозиций особенно наглядно проявляется в некоторых специальных видах научения, открытых в последнее время.
Так, например, известно, что утята везде гуськом следуют за своей мамашей уткой. Ранее считалось, что это инстинкт. Но вот немецкий ученый Лоренц показал, что можно добиться, чтобы утенок повсюду следовал не за матерью, а за любым выбранным нами предметом. Достаточно, чтобы это был первый движущийся предмет, который он увидит после рождения. Поэтому такого рода научение назвали «импринтииг», по-русски — запечатление.
Механизм импринтинга работает только в первые часы или дни жизни. Например, для утят — это первые 14-16 часов жизни. Результаты его необратимы.
Так, утята, которые первым увидели движущегося экспериментатора, после этого ходят только за ним, не обращая внимания на свою мать-утку. Аналогично ягненок, вскармливаемый из бутылочки, реагирует «сыновним» поведением не на овец, а на кормящего его человека. Превращение кошки из неохотящегося животного в охотящееся происходит после первой поимки живой мыши или птицы и является тоже необратимым. Известно, что тигр, однажды попробовавший человеческой крови, навсегда становится людоедом.
Единственный способ прекратить его нападения на людей — это уничтожить.
Результаты импринтинга, как мы говорили, необратимы. Никакие поощрения и заботы уже не способны вернуть к утке утенка, привязанность которого сосредоточилась после рождения, например, на человеке. Этой своей чертой импринтинг сходен с инстинктом, с той только разницей, что обусловленное им поведение запечатляется у организма не в яйце или чреве матери, а почти сейчас же после вылупливания или рождения.
Другая переходная от инстинкта форма обучаемого поведения — это, так называемое, облигаторное (т.е. обязательное) научение.
Под ним понимают усвоение животным определенных форм поведения, которые в естественных условиях обязательно необходимы ему, чтобы выжить и размножаться.
Так, например, пчела может научиться отличать квадрат от круга, но она должна научиться находить дорогу к улью, иначе погибнет.
Установлено, что в соответствующем возрасте у животных наступает определенный «критический» период, когда возникает оптимальная способность к усвоению соответствующих навыков. Так, например, щенки должны познакомиться с человеком в течение первых
14 недель, иначе он станет для них эвокатором страха и бегства.
Пищевая реакция на приложенный к мордочке кусок сырого мяса появляется у них на 18—21 день после рождения, независимо от условий вскармливания. Если в этот период продолжать кормить их только молоком, то реакция угасает и в дальнейшем щенки становятся равнодушны к мясу. Аналогично пищедобывательная деятельность копытных — пастьба формируется на 12-
15 день после рождения. Если новорожденного ягненка или козленка изолировать и до 6 месячного возраста кормить только молоком, то выпущенные затем на пастбище, они могут умирать от голода, но не пасутся. Зяблики научаются основной мелодии своей песенки в первые 2-3 недели жизни, а вариациям — на 1-м месяце. Позже эта способность исчезает и т.п.
По-видимому, у человека тоже существуют такие критические периоды для усвоения основных форм облигатного поведения — ходьбы, родной речи и др.
Еще один врожденный механизм, обеспечивающий усвоение животным основных форм видового поведения — это подражание. Оно, как правило, особо развито у молодых животных и, по-видимому, связано с механизмом импринтинга. Так, известно, что певчие птицы научаются петь на основе подражания. Например, в одном опыте новорожденные птенцы мухоло-вок-пеструшек были пересажены в гнезда других видов птиц. 80% из них, когда выросли, имитировали песню гида-воспитателя (горихвостки, пеночки-трещотки, синицы), хотя и слышали вокруг пение птиц своего вида. И эта «чужая песня» закреплялась навсегда.
Попугаи, сороки, скворцы, вороны и др. перенимают таким путем даже и человеческую речь. Высоко развито звукоподражание у дельфинов. Американский исследователь Дж. Лилли регистрировал, как один из его дельфинов повторял слова за людьми и имитировал их смех.
Ведущее место в поведении занимает подражание у стадных и стайных животных. Например, новорожденный ягненок, следуя за пасущейся овцой, совершает движения, имитирующие поедание травы, хотя в желудке таких ягнят растительного корма не обнаруживается. Наконец, исключительно высоко развито подражание у обезьян («обезьянничание») и у маленьких детей.
В отличие от импринтинга, подражание не обуславливает, какое именно поведение усвоит животное. Но зато оно создает условия для «перенимания» животным целесообразного поведения его сородичей. Так, например, наблюдалось, что достаточно выработать условный рефлекс у одного павиана-гамадрила, чтобы этот рефлекс появился у всех павианов-»зрителей». По той же причине, по-видимому, в местностях, заселенных человеком, все дикие животные убегают, завидев его, особенно, если человек вооружен. Убегающая лисица могла «лично» и не испытать на себе огнестрельного оружия, но рефлекс бегства от охотника она переняла путем подражания своим старшим, более «опытным» сородичам.
Из сказанного видно, что действия, которым научаются животные, т.е. усваиваемые ими навыки, определяются не только случайными воздействиями внешней среды, но и биологической природой, врожденными свойствами, потребностями их организма. В соответствии с этими свойствами и потребностями животное «отбирает» из внешней среды лишь некоторые «значимые» раздражители. И отвечает оно на эти раздражители с самого начала не случайными хаотическими реакциями, а определенным кругом действий, которые содержатся в «репертуаре» соответствующих врожденных программ или его индивидуального опыта.
Более глубокое исследование показывает, что и формы поведения, которые усваивает животное, во многих случаях не могут быть сведены к простой связи: условный раздражитель А условная реакция В, зафиксированная безусловным подкреплением. Сегодня обнаружено, что и здесь дело обстоит значительно сложнее. Вот несколько опытов, которые это иллюстрируют.
1-й тип опытов (психолога Толмена): крыса должна в Т-образном лабиринте найти камеру, в которой находится пища. Опыт идет в двух вариантах. В первом — пищу сразу помещают в камеру. Крыса бегает по лабиринту, случайно натыкается на пищу, после нескольких повторений опыта «научается» сразу добираться до пищи кратчайшим путем. Это обычное обучение через подкрепление.
Во втором варианте опыты построили иначе. Крысу сначала пустили бегать в пустом лабиринте. Она бегала, обнюхивала, так сказать, знакомилась с его топографией. После этого в одной из камер поставили пищу и крысу снова запустили в лабиринт. Оказалось, что в этом случае она значительно быстрее усваивала правильную дорогу, т.е. при первом обследовании лабиринта животное как бы составило в голове какую-то карту, и теперь по этой карте ему легче было уже найти кратчайшую дорогу к той камере, в которой поместили пищу.
2-й тип опытов. Напившуюся и наевшуюся до отвала крысу запускают снова в тот же Т-образный лабиринт. Но теперь уже в нем заранее поставлены в одной камере (например, правой) пища, а в другой — вода. Крыса бегает по лабиринту. Так как она сыта и не ис-гтытывает жажды, она не обращает на эти раздражители ни малейшего внимания.
Однако, если через некоторое время ту же крысу запустить в этот лабиринт в голодном состоянии, она в большинстве случаев безошибочно направляется сразу в правую камеру; если же будет испытывать жажду — соответственно в левую.
Итак, хотя никакого видимого подкрепления не было, нужная связь все же образовалась. Крыса научилась правильно выбирать направление своего движения в лабиринте в соответствии с потребностью. Она как бы «запомнила» на будущее — где пища, а где вода. Это назвали латентным научением.
Напомню, что аналогичное явление мы наблюдали у кошки, которая обследует новое местожительство, «заучивая» входы и выходы, границы «своей территории». Многие животные «заучивают» путь к своему обиталищу и т.д.
В лабиринте обнаруживаются еще интересные особенности научения. В частности, если лабиринт имеет несколько одинаково коротких дорог к выходу, животное иногда избирает одну из них, а иногда другую.
Этот опыт можно поставить еще по-другому. Несколько столов соединяются мостиками. Животное приучают, что на одном из этих столов (например, левом крайнем) находится пища. Затем приманку закрывают и крысу ставят то на второй, то на третий, то на четвертый пустой стол. И что же? Крыса бежит к столу, на котором находится пища, хотя для этого ей каждый раз приходится пробегать новый, ранее не пройденный путь.
Во всех описанных опытах поведение животного никак уже нельзя объяснить воспроизведением цепи заученных движений. Ведь движения эти — выбор поворотов и путей — в каждом варианте разные. Поэтому указанным выбором руководят не стандартные подкрепленные последовательности движений, а соответствующие пространственные отношения. И усваиваются при обучении, следовательно, не двигательные навыки, а расположение путей и мест, где находится пища.
Этот вид научения обозначают термином «пространственное научение».
А вот еще более интересные опыты. На глазах у обезьяны под одну из двух чашек прятали банан. Затем обезьяну выпускали. Она, естественно, бросалась к той чашке, под которой была пища, поднимала чашку и съедала банан. Однажды экспериментатор незаметно подменил банан листком салата. Обезьяна, как обычно, бросилась к чашке. Но, обнаружив менее привлекательный для нее салат, яростно его отшвырнула и начала обследовать чашку, место, на котором она лежала и т.д. Аналогичное поведение наблюдалось у крысы, когда в награду за прохождение лабиринта она нашла семечки, вместо привычной каши из отрубей.
О чем свидетельствуют эти эксперименты?
О том, что кроме самого сигнала к действию в навыке имеет место ожидание или предвидение определенного результата совершаемых действий.
Совершенно определенно входит в навык также контроль достигнутого эффекта.
Например, в опыт с крысой в «проблемном» ящике вводят следующее изменение. В исходном опыте животному достаточно было нажать на педаль, и появлялась пища. А теперь делают так: чтобы пища появилась, педаль нужно нажать три раза. Запущенная в ящик крыса, как обычно, подбегает, нажимает педаль, но пищи нет. Она с некоторым недоумением обнюхивает педаль и опять нажимает ее. Опять нет пищи. Крыса уже с явным раздражением снова жмет. Пища появляется, и, соответствено, это новое рефлекторное пове-Одение закрепляется.
Если бы рефлекс был простым автоматическим срабатыванием соответствующей связи, то крыса нажала бы раз на педаль — есть пища или нет — действие бы прекратилось, ведь рефлекс сработал, и, следовательно, завершился. Но здесь, как видим, поведение управляется не только самим раздражителем — педалью, но и результатом. Нет результата — животное повторяет еще раз свое действие.
Наконец, анализ обучаемого поведения показывает, что развертывание, усвоение и реализация навыка направляются всем опытом животного и, в частности, образом всей ситуации, всей обстановки, в которой достигается поставленная цель. Например, когда Павлов проводил над собаками свои опыты, непосредственным
условным сигналом была лампочка. Но собака реагировала на все, что было связано с экспериментом.
Как только ее вводили в комнату, где проводился эксперимент, у нее уже начинала выделяться слюна. Как только раздавались шаги служителя в коридоре, у нее начиналась пищевая активность. Иначе говоря, не отдельный раздражитель, а вся ситуация, связанная с тем, что ее будут кормить, превращалась в условие реализации рефлекса.
Павлов пытался, между прочим, освободиться от этого ограничения. Была построена специальная, так называемая, «башня молчания», где животное полностью изолировалось от всех звуков и раздражителей внешнего мира. И что вы думаете было результатом — удалось выделить и исследовать в качестве раздражителя только один сигнал? Нет, результатом было то, что как только собаку помещали в эту камеру — она засыпала. Внешне «побочные» раздражители оказались нужны для того, чтобы любая деятельность, в том числе условно-рефлекторная, вообще функционировала.
Итак, навык действительно включает в свою структуру цепи и сочетания условных рефлексов, классических и оперантных. Но было бы ошибкой представлять его как простую цепь таких рефлексов, которая образуется путем «наращивания» подкрепляемых связей сигнала с движением и реализуется путем автоматического развертывания под действием «пусковых» сигналов.
Оказалось, что в формировании навыка участвуют еще такие акты, как латентное научение, усвоение пространственных отношений, предвосхищение результата, контроль эффекта совершенных действий и, наконец, отражение общей ситуации, в которой достигается этот эффект. Кроме того, сама возможность образования соответствующего навыка обуславливается врожденными диспозициями организма, этапом его развития и состоянием в момент научения. А набор действий, при помощи которых он учится, определяется врожденным репертуаром реакций на биологическое «значение» соответствующей ситуации.
Таким образом, навык —это сложная динамическая программа поведения, формирующаяся у организма в ходе его взаимодействия с окружающим миром. Он обеспечивает приспособительную реакцию животного на биологическое значение тех ситуаций, с которыми оно сталкивается в процессе жизнедеятельности. По своему механизму навык представляет собой цепь условных рефлексов, классических и оперантных. Образование каждого из звеньев этой цепи обуславливается, с одной стороны, характером связей реальности, с которыми сталкивается организм, а с другой — его врожденными диспозициями, возрастными репертуарами реакций и текущими состояниями. Наконец, срабатывание каждого звена и их сочетаний вызываются усвоенными условными сигналами, направляются «значением» ситуации, руководствуются образами ее пространственных и временных отношений, движутся к определенной конечной цели — объекту и контролируются достигнутым эффектом каждого действия.
С помощью описанного механизма признаки ситуации, накопленные в опыте, связываются с состояниями организма и действиями, необходимыми, чтобы эти состояния оптимизировать.
|
| |
| |
